Опубликовано на открытой версии “Позірку“ 4 октября 2025 года в 08:25
Белорусские чиновники вновь берутся за “тунеядцев“. На сей раз для них с 1 октября дополнительно ужесточены условия оплаты жилищно-коммунальных услуг. Так власти пытаются одновременно решить проблемы занятости и нехватки средств в одной из самых чувствительных для бюджета статей расходов — жилищно-коммунальном хозяйстве. Но подобные попытки уже были, и их результативность хорошо известна.
Проблема “тунеядцев“ для белорусских властей — почти вечная. История “титанической“ борьбы с ней тянется еще с середины 2010-х. Результат оказался предсказуемым: рост социального напряжения, протесты и вынужденный откат реформы.
С тех пор меры варьировались, но суть оставалась прежней: заставить работать, сделать жизнь тех, кто формально не занят, максимально сложной.
На этот раз речь идет о повышенных тарифах на жилищно-коммунальные услуги, что коснется уже не только самих “тунеядцев“, но и других проживающих в квартире или доме. Тем самым государство пытается усилить давление на “бездельников“ через социальное окружение.
По сути, власти вновь используют практику коллективной ответственности. Логика проста: если не удается заставить человека работать прямым нажимом, то можно надавить на его семью, близких, которые в итоге окажутся заложниками ситуации. Поможет ли? Вряд ли. А вот озлобит — наверняка.
Официальная аргументация проста: экономика сталкивается с двумя большими проблемами одновременно — дефицитом бюджета и напряженной ситуацией на рынке труда. Решение видится в том, чтобы заставить “тунеядцев“ работать: они пополнят трудовые ресурсы и одновременно снимут часть нагрузки с бюджета.
Однако на практике эта логика хромает. Во-первых, речь идет далеко не о самых производительных кадрах, и их появление на рынке труда вряд ли принесет ощутимый рост налогов или ВВП.
Сама идея наполнить бюджет за счет людей, которых государство изначально классифицирует как социально пассивных, выглядит сомнительной. Даже если они чем-то займутся для проформы, налоги с их минимальных заработков не перекроют трат на систему привлечения этого контингента на рынок труда.
Во-вторых, если бы эти люди действительно хотели работать, они бы уже нашли себе занятие — вакансий хватает. Принуждение же не создает реальной занятости, а лишь в очередной раз имитирует решение вопроса.
Вероятнее всего, чиновники просто прибегают к знакомому методу — не потому, что он эффективен, а потому, что привычен. Как в старом анекдоте, ищут решение там, где светлее, а не там, где нужно.
Опыт прошлых лет показывает, что подобные кампании приносят государству больше издержек, чем выгоды. Расходы на милицию, работу социальных служб, пропагандистскую кампанию и администрирование превышают эффект от вовлечения нескольких тысяч людей в формальную занятость.
Куда более заметными оказываются негативные последствия: растет недовольство, ухудшается отношение к власти, усиливается отток людей за границу. Сейчас государство снова рискует запустить волну раздражения в обществе ради неочевидного результата.
Особенно показателен опыт 2017 года, когда “налог на тунеядцев“ вызвал массовые акции протеста. Тогда власти были вынуждены фактически заморозить инициативу, признав, пусть и косвенно, ее токсичность.
Сегодняшние меры рискуют спровоцировать подобный сценарий, но в условиях еще более уязвимой экономики и общества, переживающего стресс от репрессий и очевидных последствий санкций. Да, сейчас люди боятся выходить на улицы, но их счет к властям растет.
Особенно уязвимыми для новой кампании окажутся регионы вне крупных городов. Здесь и без того мало рабочих мест, да и мобильность населения ограниченна. Институт регистрации (прописки), проблемы с рынком аренды жилья и негативное отношение государства к внутренним миграциям делают переезд ради работы почти невозможным.
В результате давление на “тунеядцев“ в райцентрах и деревнях лишь усугубит социальную депрессию. Те, на кого, по идее, и могла бы быть направлена подобная кампания, кто еще способен к переездам, может адаптироваться и искать работу вне своей малой родины, давно делают это за пределами страны — в Польше, Литве или России.
Кроме того, в малых городах и селах даже занятость не всегда означает достойный уровень жизни. Рабочие места, которые доступны, часто связаны с низкими зарплатами и отсутствием перспектив.
Для молодежи это сигнал к эмиграции, а для старших поколений — к уходу в теневую занятость, что еще больше подрывает эффективность борьбы с тунеядцами.
Очередной раунд борьбы чиновников с “тунеядцами“ проходит без малейшего намека на креативность. Власти возвращаются к инструменту, который уже неоднократно доказывал свою неэффективность. А значит, главный смысл — очередная имитация активности, чтобы отчитаться перед начальством.
Поэтому и исход кампании предсказуем. Она вновь создаст дополнительные социальные раздражители, но не решит ни проблему занятости, ни проблему бюджета. Ведь если подходы не меняются, то и результат останется прежним.
И, пожалуй, главный вывод состоит в том, что власть по-прежнему предпочитает не замечать системных проблем и бороться не с причинами кризиса, а с его мнимыми виновниками.
