Опубликовано на открытой версии “Позірку“ 4 июня 2025 года в 16:11
Беларусь столкнулась с тем, что еще недавно казалось невозможным — дефицитом картофеля. В стране, где этот продукт издавна воспринимается не просто как элемент питания, а как часть культурного кода, такая ситуация похожа на нелепую шутку. И тем не менее — такова реальность. Но эта история на самом деле не про картофель.
Картошка — лишь симптом, показатель системных проблем, которые особенно видны на фоне того, как устраняют подобные дисбалансы в соседних странах.
А вот россияне сориентировались
Сельское хозяйство Беларуси оказалось под ударом погодных условий: сказалась холодная весна с частыми заморозками. Природа не интересуется политической принадлежностью территории — схожие проблемы наблюдаются не только у нас. Однако то, как государства реагируют на погодные и рыночные колебания, зависит от модели управления — и вот здесь Беларусь оказывается в очевидно проигрышной позиции.
В государствах Евросоюза, несмотря на проблемы с урожайностью, дефицита на полках не возникло. Рост цен стимулировал предложение: товар поступал из других стран, сдерживая ажиотаж. Рынок сработал как должно — даже в условиях давления он остался гибким. Хотя цены тоже выросли. На проблему откликались СМИ, реагировали политики.
В России ситуация с картофелем тоже непростая. Однако тамошняя система все еще демонстрирует остатки экономического инстинкта самосохранения. Как только стало ясно, что своего картофеля не хватит, а цены пошли вверх, власти начали смягчать ограничения, пересматривать пошлины, а также оперативно открыли путь импорту, не дожидаясь волны негатива в соцсетях.
По данным Россельхознадзора, с января по май 2025 года Россия импортировала 432,2 тыс. тонн картофеля — в 3,5 раза больше, чем за аналогичный период 2024-го.
Главным поставщиком стала Беларусь. Но стали больше ввозить и с прочих рынков.
Поставки картофеля в Россию из Египта увеличились в 4,5 раза — с 59,3 до 266,3 тыс. тонн. Импорт из Пакистана вырос в 4,4 раза — с 1,9 до 8,2 тыс. тонн. Китай расширил экспорт до 65,5 тыс. тонн по сравнению с 2,5 тыс. годом ранее. Из Казахстана поступило 7 тыс. тонн против прежних 448 тонн, а из Армении — 5,1 тыс. тонн (годом ранее — 490 тонн). Также стоит отметить, что в этом году Россия закупила 30,4 тыс. тонн картофеля в Грузии, тогда как в прошлом году поставок из этой страны не было вовсе.
Однако Беларусь живет по другим экономическим законам. Здесь не рынок регулирует, а его постоянно регулируют. В этих условиях проблема воспринимается не как толчок к анализу и поиску решения, а как угроза, которую нужно либо замолчать, либо регулировать в ручном режиме.
Иными словами, в Беларуси на всю катушку работает система административного цейтнота, в которой никто не имеет полномочий или смелости реагировать, пока сигнал не поступит с самого верха. В случае с картошкой такой сигнал поступил слишком поздно.
И это несмотря на то, что еще в 2024 году даже официальная статистика показывала опережающий рост цен именно на картофель. Прогноз дефицита был очевиден. Независимые экономисты об этом писали, предупреждали. Но в вертикали власти это мнение не имело веса.
А главное — отсутствует сама структура, которая позволила бы таким мнениям влиять на решения. Белорусская система управления не просто централизована, она отучена думать наперед без приказа сверху.
И в результате, когда стало ясно, что урожай провален, вместо необходимого импорта продолжается экспорт, а цены растут, — оказалось, что пространство для маневра уже потеряно.
Никаких квот, никаких дополнительных поставок, никаких рыночных стимулов — система снова была не готова не то что решать проблемы — даже признавать до тех пор, пока не упрется в них лбом.
Паралич инициативы
Проблема на самом деле системная. Это не первый случай, когда белорусская управленческая вертикаль демонстрирует паралич инициативы. Например, при аварии в системе водоснабжения Минска в 2020 году реакция была столь же запоздалой и некомпетентной. Или первые месяцы пандемии COVID-19, когда решения принимались с опозданием и с явным недоверием к рекомендациям специалистов.
Тогда были аварии и болезни, теперь — картошка. Завтра может быть что угодно.
Особенность белорусской модели в том, что она не просто централизована — она изолирована от критического анализа. Это некоторое время создает иллюзию стабильности, пока действительность не пробивает эту иллюзию с грохотом. А дальше — ручное управление, в лучшем случае запоздалое, в худшем — бессмысленное.
В России, несмотря на схожесть политических систем, все еще сохраняются отдельные институты обратной связи. И, как видим, не зря. Здесь есть место экономической аналитике, пусть и не полностью независимой, но способной обрисовывать проблемы.
Здесь есть и бизнес, умеющий доносить сигналы и быстро реагировать наполнением прилавков. Даже конкуренция между ведомствами, позволяющая хоть частично корректировать управленческие ошибки. Поэтому и картофель появился. Дорогой — да. Импортный — да. Но появился, и довольно оперативно.
В Беларуси же по-прежнему господствует логика отсутствия проблемы, пока ее не увидит вышестоящее руководство.
Так что дело не в климате, не в заморозках и не в картошке. Дело в том, что в стране нет механизмов, которые позволяют реагировать, предсказывать и смягчать последствия проблем в экономике и обществе.
Причем речь идет даже не о так называемых черных лебедях — непредсказуемых кризисных явлениях, а о любых проблемах в принципе.
Как показывает сравнение реакции на кризис в Беларуси и соседних странах — без пространства для независимого анализа и обратной связи любая централизованная система обречена на повторение своих ошибок. Снова и снова.
