Впервые опубликовано на белорусскоязычной версии “Позірку“ 25 апреля 2025 года

39 лет назад, 26 апреля 1986 года, “мирный атом” серьезно вышел из-под контроля человечества, выбрав своей основной жертвой одну из 15 республик тоталитарного государства СССР. Государство прекратило свое существование через 68 месяцев после этого, оставив Беларусь один на один с последствиями чернобыльской катастрофы.

Как получилось, что на территории Беларуси появились две отдельные зоны отчуждения, насколько безопасна Островецкая АЭС, для чего было России размещать в Беларуси тактическое ядерное оружие — об этом и многом другом “Позірк” поговорил с Вячеславом Сивчиком, одним из организаторов знаменитых “Чернобыльских шляхов”, бывшим активистом Белорусского народного фронта, лидером движения солидарности “Разам“ (“Вместе“), который в первые годы после аварии на ЧАЭС профессионально занялся чернобыльской тематикой и продолжает эту работу сегодня.

“Мог попасть в Чернобыль сразу после аварии“

— Как вы, географ по образованию, которого катастрофа на ЧАЭС застала в Абхазии, начали заниматься чернобыльской проблематикой?

— Все-таки я хотел бы начать с дня сегодняшнего. В Варшаве в субботу, 26 апреля, состоится акция, посвященная 39-й годовщине Чернобыльской катастрофы. Она начнется в 13 часов возле Национального музея технологии, где проходили акции белорусов еще в 2020 году.

Надеюсь, что я там буду выступать и рассказывать не только об истории “Чернобыльских шляхов“, но и о нашей борьбе с российской стационарной атомной бомбой, которой является Островецкая АЭС, и о нынешней опасности для Беларуси, поскольку есть большая вероятность, что наша постчернобыльская страна еще подвергнется ядерным ударам, что белорусы станут жертвами, как это уже было во время первой и второй империалистических войн.

Жертвами белорусов сделала и Чернобыльская катастрофа. Что все очень плохо, я понял, уже когда пошла информация в программе “Время“, не 26 апреля, а позже, когда объявили всему Советскому Союзу, что “плохой Запад“ якобы “раздувает“ чернобыльскую проблему.

Если говорить лично обо мне, то дело еще в том, что моя военная специальность “радиационная и химическая разведка“, военная кафедра в БГУ на географическом факультете, была уникальной. Насколько мне известно, таких специалистов готовили очень мало.

Так получилось, что я мог попасть в Чернобыль сразу после аварии, но меня спасло то, что офицер-белорус, который формировал команду для работы на ЧАЭС в военкомате, увидев, что я тоже белорус, прямо сказал, что наших там и так очень много. Если бы он этого не сделал, возможно, мы бы сейчас не разговаривали.

После возвращения в Беларусь из Абхазии в 1988 году я профессионально занимался вопросами экологии. Был такой проект, автором которого я являюсь — “Эколого-геологическое картографирование территории Беларуси в масштабе 1:500.000“.

Я работал в белорусской гидрогеологической экспедиции ПО “Беларусгеология“. Я мог бы не заниматься чернобыльской проблематикой, но не хватало людей, поэтому я профессионально занимался и мониторингом последствий катастрофы на ЧАЭС. Наша структура была государственным монополистом в вопросах, связанных с водой, и основной упор делался, естественно, на пробы воды, хотя мы также делали пробы почвы и всего остального, у нас была своя методика.

Как раз во многом благодаря моим усилиям была создана электронная база данных всех наших чернобыльских проб. Вся эта информация осталась невостребованной, поскольку те, кто пришел к власти вместе с Лукашенко, думали только о быстрых деньгах. Мыслить на перспективу они никогда не могли и не будут.

“Чего вы лезете со своим Чернобылем? У нас “перестройка“

— Это вы делали как специалист, а как занялись политической борьбой?

— Естественно, я участвовал как эксперт в борьбе за правду о Чернобыле, участвовал в “Чернобыльском трибунале“* 25 ноября 1989 года, причем от имени своего предприятия. Мы все были крайне возмущены той ложью, которую распространяли коммунисты.

Это очень похоже на сегодняшнее время, когда от властей исходит много лжи. Тогда не раз звучало: “Чего вы лезете со своим Чернобылем? У нас “перестройка“…

Как человек, занимающийся мониторингом, могу сказать, что Чернобыль должен бы белорусскую нацию научить двум вещам. И это не проблема “мирного атома“: она, к сожалению, глобальная, и почему произошла катастрофа, на сегодняшний день никто не знает. Существует несколько версий, но большинство склоняется к тому, что был эксперимент, приуроченный к очередному коммунистическому празднику.

Но затем произошло нечто еще более страшное, потому что столько радионуклидов выпало на территорию БССР не только потому, что было соответствующее направление ветра.

На самом деле, у нас есть два следа: припятский, он логичный, эти радионуклиды были выброшены возле самой станции. Но у нас есть еще и сожский след — за Гомелем, северо-восточные районы Гомельской области и юго-восточные районы Могилевской области, а также западный район Брянской области России.

Этот след образовался только потому, что облака, направлявшиеся в сторону Москвы, даже теоретически могли туда попасть, жестко осаждались авиацией. Разница между двумя следами заключалась только в соотношении стронция и цезия, доля первого в сожском следе была меньше. И даже в нем присутствовал плутоний, хотя и в меньших количествах, чем в припятском следе. Очень хорошо, что властям удалось создать 30-километровый заповедник, но все остальное было очень плохо.

Итак, возвращаясь к двум вещам. Первое, чему должен был научить Чернобыль белорусов, — тому, что чужая власть очень опасна, в данном случае это были коммунисты, которым было все равно, что будет с людьми. Второе: врагом белорусов является Москва, и большое количество пострадавших от чернобыльской катастрофы белорусов связано в том числе с тем, что за наш счет защищали Москву.

Белорусский народный фронт “Адраджэньне“ смог прорвать плотину коммунистической лжи. Активно помогали специалисты, работавшие в этой области. Например, у меня на работе говорили, что можно по-разному относиться к БНФ, но то, что он сделал по Чернобылю, очень ценно для всей Беларуси. Это и “Чернобыльские шляхи“, и “Чернобыльский трибунал“, о котором я упоминал. Он не только осудил преступления, приведшие к катастрофе, но и заставил тогдашние власти изменить отношение к ее последствиям.

Как раз тогда, спустя три с половиной года после катастрофы, сведения о ней были рассекречены, но карты оставались еще секретными. После выборов 1990 года, когда был сформирован Верховный Совет 12-го созыва и в него вошла хоть и небольшая, но активная группа депутатов от БНФ, был принят закон о минимизации последствий Чернобыльской катастрофы, который был оптимальным и снял все вопросы на то время.

Хотел бы также подчеркнуть, что мир тогда помогал Беларуси: очень много белорусских детей ездили на оздоровление за границу. Особенно нужно отметить фонд “Детям Чернобыля“, созданный в БНФ Геннадием Грушевым. Большую работу проделала белорусская диаспора, в том числе и лично нынешний председатель Рады Белорусской Народной Республики Ивонка Сурвилла.

“У белорусов две катастрофы — Чернобыль и Лукашенко“

— На акции “Чернобыльский шлях-1996“ был лозунг, что у белорусов две катастрофы — Чернобыль и Лукашенко. Приход к власти Лукашенко свел на нет практически все, что Белорусский народный фронт успел сделать для белорусского народа. Лукашенко и его банде было мало денег, которые они воровали из бюджета, а там “распиливались“ очень большие средства. Но пока еще в Беларуси был действующий парламент, за этим еще можно было как-то следить: я думаю, что вы помните и доклад Сергея Антончика о коррупции, когда газеты вышли с “белыми пятнами“ (в декабре 1994 года. — “Позiрк“.).

Ну а когда Лукашенко совершил антиконституционный переворот и разогнал парламент, соответствующий контроль исчез. Но простого “распила“ бюджета этой банде было мало, и они ограбили людей, отобрав у ликвидаторов и пострадавших от Чернобыльской катастрофы выплаты, которые у них были по закону.

— Расскажите о, пожалуй, самом известном из “Чернобыльских шляхов“, который состоялся в 1996 году.

— Да, единственный раз, когда на “Чернобыльском шляхе“ были очень жесткие столкновения с силовиками Лукашенко, это как раз 1996 год, “Минская весна-1996“, которая готовилась БНФ с октября 1995 года, когда мы стали внепарламентской оппозицией. В то время я был руководителем исполнительной структуры БНФ — ответственным секретарем Управы.

Так вот, мы заранее начали готовить две акции: “День воли“ и “Чернобыльский шлях“. Как раз была 10-я годовщина катастрофы, и “Чернобыльский шлях“ стал самой массовой акцией “Минской весны“. Он был полностью антилукашенковским, антиимперским и заставил Москву понять, что белорусы не сдадутся.

В моем уголовном деле 1996 года было написано, что в “Чернобыльском шляхе-1996“ приняли участие 100 тыс. человек. Там происходили эпические события, и как раз тогда и появились первые политзаключенные: помимо меня и заместителя председателя БНФ “Адраджэньне“ профессора Юрия Ходыко — еще известный белорусский поэт Славомир Адамович, который был арестован за стихотворение (можно провести аналогию с сегодняшним временем), и лидер тогдашней Партии любителей пива Андрей Ромашевский, арестованный за акцию молодежи против незаконного лукашенковского референдума 1995 года. Тогда еще силовикам не хватило сил или смелости его арестовать, но во время “Минской весны“ они это сделали.

Очень много было пострадавших на “Чернобыльском шляхе“ в 1996 году, где столкновения были спровоцированы властями. Я это знаю точно, так как все-таки были материалы уголовного дела.

Возможно, ваши читатели помнят фото и видео людей с окровавленными забинтованными головами, стоявших перед щитами минского ОМОНа и кричавших: “Что ж вы, бандиты, натворили?“

Напомню, что уголовное дело в 1996 году было возбуждено против всего руководства БНФ “Адраджэньне“ в День воли, и события “Чернобыльского шляха“ просто приобщили к материалам дела.

Я был арестован сразу после окончания “Чернобыльского шляха“, хотя еще успел после окончания митинга провести эвакуацию председателя БНФ “Адраджэньне“ Зенона Пазьняка, а сам я не успел уйти: меня схватили очень жестко.

“В то время я не знал, что в Минске есть переулок Окрестина“

— Первые трое суток я провел на Окрестина. Сейчас это звучит немного странно, но тогда я не знал, что в Минске есть такой переулок, хотя я очень хорошо знаю город. Теперь об Окрестина знают все.

Участники “Чернобыльского шляха“ в нашей камере почему-то были уверены, что мы сидим только до понедельника, 29 апреля. Но в понедельник никого не отпустили, и меня “вытащили“ первым и через старый ИВС перебросили в СИЗО. И еще мне очень повезло, потому что, когда происходили эти события, меня абсолютно случайно увидел в прокуратуре великий белорусский художник Алексей Марочкин, написавший икону “Матерь Божья жертв Чернобыля“. Его могли просто покалечить на “Чернобыльском шляхе“: омоновская дубинка тогда прошла всего в нескольких миллиметрах от его глаза.

Люди посоветовали ему обратиться в прокуратуру, потому что тогда еще многие думали, что есть закон. Но в результате это позволило Марочкину увидеть, как меня тащат (Вячеслав Сивчик после ареста объявил 21-дневную голодовку. — “Позiрк“.). Он сразу сообщил об этом на волю, и когда меня тащили из прокуратуры, люди уже собрались и увидели это, потому что иначе никто бы не узнал, что я сижу по уголовному делу.

Я голодал за всех членов БНФ, так как понимал: если меня сломают, будут массовые репрессии. Вроде тех, что мы можем видеть сегодня.

“Произошел редкий случай, когда “сломался“ сам Лукашенко“

— Но тут произошел тот редкий случай, когда “сломался“ сам Лукашенко и был вынужден отступить. Публично он не раз говорил, что против Сивчика ничего не имеет, а если захотел человек умереть от голодовки — пусть умирает. Но он — московский холуй, никому в Москве его мнение не интересно. Так сложились обстоятельства, что в Москве приказали, чтобы политзаключенных в Беларуси не было, поскольку в России тогда проходили президентские выборы (16 июня первый тур, 3 июля — второй. — “Позiрк“.), ну и Лукашенко вынужден был нас с Юрием Ходыко освободить.

И в дальнейшем, после 1996 года, “Чернобыльский шлях” был самой массовой акцией. Лукашенко уже боялся его разгонять, в том числе из-за отпора его силовым структурам в тот год. Я знаю, что многие каратели тогда получили травмы. Хотя их Лукашенко потом и наградил за то, что они боролись с людьми. Поэтому, хоть “Ченобыльские шляхи” много раз запрещались и в 1990-е годы, мы все равно их проводили, и я был их основным организатором.

И уже позже возникла еще одна тема, потому что мы не только не смогли добиться возвращения закона о минимизации последствий Чернобыльской катастрофы, хотя пытались это сделать. Мы не смогли достичь еще одной цели: чтобы был подан иск против России как правопреемницы СССР о компенсации ущерба белорусскому народу в результате катастрофы.

“Литва очень поздно подключилась к борьбе против Островецкой АЭС“

— А вскоре возникла еще одна страшная тема — Островецкая АЭС. Сразу скажу, что экономической программой партии БНФ “Адраджэньне“ предусматривалось строительство атомной электростанции. Все остальные варианты — гораздо хуже для экономики и национальной безопасности Беларуси. Но, естественно, АЭС нельзя было строить по российской технологии и на российский кредит.

— Что не так с Островецкой АЭС?

— Проблема Островецкой АЭС в том, что эта площадка была выбрана явно под диктовку Генштаба Российской Федерации, прежде всего — в военных целях. Как раз наше предприятие, ПО “Беларусгеология“, занималось вопросом выбора площадки под возможное строительство атомных электростанций в Беларуси. Еще задолго до Лукашенко, в 1980-х.

И было признано, что Островецкая площадка не может быть использована по геологическим причинам. Поэтому АЭС строили в политических целях, на границе с Евросоюзом, с Литвой.

И движение солидарности “Разам“ абсолютно правильно первым заявило, что это — стационарная ядерная бомба, которую Россия разместила на границе с ЕС и которая может также принести Беларуси катастрофу.

Нам, белорусам, здесь тоже очень не повезло, потому что Литва очень поздно включилась в борьбу против строительства Островецкой АЭС. Хотел бы еще напомнить, что публичное решение о том, что будет строиться АЭС, было доведено на пресс-конференции Лукашенко и Путина в 2011 году, как раз на фоне катастрофы на АЭС в японской Фукусиме.

Так вот, Литва в то время очень хотела построить АЭС с использованием западных технологий, и в Вильнюсе были глубоко убеждены, что у них это получится. Но российской агентуры хватает во всех постсоветских странах, неожиданно для элиты в 2012 году состоялся референдум, который запретил строить в стране атомную электростанцию.

И пока все это происходило, время было потеряно. Тогда еще можно было бы подключать к этому вопросу какие-то серьезные структуры: это было время, когда Путин еще был союзником Запада — не надо забывать, что, когда Путин пришел к власти, пресса называла это большой победой Соединенных Штатов.

Кстати, о деньгах. Одним из моментов, почему Лукашенко была нужна именно российская АЭС, было то, что это позволяет “пилить бюджет“, так как строительство АЭС — это очень серьезные деньги.

Литовские экологи прекрасно понимали опасность строительства Островецкой АЭС, я тоже пытался использовать некоторые свои профессиональные связи, но литовская политическая элита тогда была совершенно другого мнения, и еще раз повторю, что российской агентуры там хватает. Это как раз подтверждается тем, что та же самая агентура сейчас раздула искусственную проблему “литвинизма“, предварительно подготовив почву в Беларуси. Имперские структуры активно действуют на всем постсоветском пространстве.

Так “Чернобыльский шлях” с момента объявления о строительстве Островецкой АЭС обрел еще одну цель — протест против этой атомной электростанции.

И был парадоксальный момент, когда мы вынуждены были отказаться от легального проведения “Чернобыльского шляха”, потому что власти начали “играться“ с разрешениями (речь идет о 2019 годе, когда власти наконец разрешили шествие, но выставили неподъемные счета за услуги милиции. — “Позiрк“.).

А в 2020 году в Беларуси случилось кровавое воскресенье 9 августа, которое привело к победе Пекина и Москвы.

“В Беларуси готовится новая катастрофа“

— Что вы скажете о нынешнем статусе Беларуси как ядерной державы?

— Скажу, что в Беларуси готовится новая катастрофа — официально объявлено о размещении российского тактического ядерного оружия.

Два года назад я делал доклад на тему “Как выросла российская ядерная угроза Европе: возвращение ядерного оружия в Беларусь на фоне Чернобыля и Островца“ в ходе панельной дискуссии “Российская ядерная экспансия в тени Чернобыля — новый вызов для Европы“ в Варшаве. К сожалению, независимая пресса не проявила большого интереса к этой теме. Главный тезис моего доклада состоял в том, что Россия последовательно и долго готовится к ядерной войне. Теперь это, думаю, очевидно.

Хотел бы напомнить, что существует Будапештский меморандум по Беларуси, о котором все почему-то забыли и думают, что он касается только Украины. В этом документе великие державы — Великобритания и США — давали нам гарантии безопасности, независимости и демократии в обмен на безъядерный статус. Почему-то многие хотят, чтобы подписи этих стран, особенно сейчас, когда президентом США стал Дональд Трамп, стали ничтожными. Лично я бы этого не хотел.

Кстати, лучшим специалистом в Беларуси по Будапештскому меморандуму был Игорь Ледник, убитый властями в тюрьме. Я думаю, что его убийство не было случайным.

Лукашенко с Путиным готовят ядерную войну, в которой Беларусь очередной раз станет жертвой. Очень страшно, что нет никакой адекватной реакции.

Кстати, в докладе я объяснял, почему речь идет именно о тактическом ядерном оружии. Потому что по нему Россия имеет большое преимущество перед остальным миром. Это как раз оружие фронтовое, оно должно поражать воинские формирования, коммуникации, узлы связи.

Была угроза, что Россия применит такое оружие на Украине в 2022 и 2023 годах. Американцы относились к этому серьезно и правильно делали. К сожалению, они несерьезно относятся к Беларуси, потому что, как я понимаю, все согласны, чтобы Беларусь стала жертвой.

Проблема в том, что бить по России, если она применит тактическое ядерное оружие, будут бояться, а тут как раз “завезли“ такое оружие в Беларусь, по которой можно нанести удар, не ожидая ответа.

Мы живем в предвоенной Европе

— К сожалению, я не вижу, как можно остановить этот процесс. Ведь вероятность большой войны увеличивается с каждым годом. Кстати, все, наверное, кроме белорусов, понимают, что мы живем в предвоенной Европе и готовятся к страшной войне.

И то, что никто не предпринимает даже минимальных усилий по выводу российского тактического ядерного оружия с территории Беларуси — это работа на будущую катастрофу. Это молчаливое согласие с тем, что Беларусь снова станет жертвой.

Надеюсь, что в ходе “Чернобыльского шляха“ в Варшаве в этом году у меня будет возможность сказать об этом. Я также должен сказать о тех белорусских лидерах, которые сейчас находятся в незаконном лукашенковском заключении и которые из года в год организовывали “Чернобыльскій шлях“ в Минске. Прежде всего это один из лидеров оппозиции Павел Северинец, председатель Партии зеленых (ликвидирована властями вместе с другими оппозиционными партиями. — “Позiрк“.) Дмитрий Кучук. Считаю, что в эту печальную годовщину нужно назвать имена тех людей, которые боролись за белорусскую нацию с самого начала, еще с тех времен, о которых я вспоминал в начале нашей беседы: Иван Никитченко, Геннадий Грушевой, Юрий Ходыко и другие, кто уже сейчас находится в Небесной Беларуси, кто в то время совершил настоящий подвиг ради спасения белорусского народа.

И не стоит забывать, что заявителем первого “Чернобыльского шляха“ был лауреат Нобелевской премии, нынешний политзаключенный Алесь Беляцкий и что еще можно взять интервью у лидера БНФ “Адраджэньне“ того времени Зенона Пазьняка…

Я еще раз приглашаю белорусов Варшавы на митинг 26 апреля в 13:00.

* “Чернобыльский трибунал“ — мероприятие, организованное по инициативе БНФ в Красном костеле Минска с участием свидетелей катастрофы, ученых из стран Балтии, Украины и Молдовы. Его решениями руководствовалась оппозиционная фракция БНФ в Верховном Совете 12-го созыва (1990-1995).