«Прадеда судили в 37-м при схожих обстоятельствах». Последнее слово директора «Технократии»

В клетке четыре человека, которые оказались вместе 9–12 августа прошлого года. Игорь Ермолов, Влад Корецкий и Николай Сасев с последним словом выступили несколько дней назад. Вины по ст. 293 УК РБ «Массовые беспорядки» — приготовление к указанному преступлению (ч.1. ст. 13, ч.2. ст. 293) и «обучение или иная подготовка лиц для участия в массовых беспорядках, сопровождающихся совершением насилия над личностью, погромами, поджогами, уничтожением имущества или вооруженным сопротивлением представителям власти» (ч.3 ст. 293) не признал никто. 

Представитель стороны обвинения, старший помощник прокурора Московского района Минска Роман Бизюк иного мнения: каждому — по 5 лет колонии усиленного режима.

Единственный из четверки, у кого Бизюк усмотрел смягчающее вину обстоятельство — наличие малолетнего ребенка, Конопелько был немногословен. Да и какие аргументы подобрать в свою защиту, если гранаты в те дни взрывал не он, резиновыми пулями стрелял не он, а лазерные указки, которые посчитали элементом «вооруженного сопротивления», вреда никому не нанесли?

— У меня нет и не было желания насиловать личность, строить баррикады, совершать поджоги, вооружённо сопротивляться представителям власти, — начал выступление Конопелько. — Также я никоим образом не финансировал и не инструктировал кого-либо, кто собирался бы совершать указанные действия. Мне, как в августе 2020 года, так и сейчас не хочется, чтобы страдали люди, независимо от того, какие взгляды они разделяют, под каким флагом ходят и в какую форму одеты. Моральные принципы внутри, а не нечто снаружи, не позволяют мне ничего из перечисленного в обвинении.

Достигнув 37 лет, мужчина «руководствовался собственной моралью и здравым смыслом», и этот принцип «никогда не приводил не то, что к уголовному преступлению, но даже к нарушению административного кодекса, за исключением ГАИ, но штрафы, я уверен, есть у каждого здесь присутствующего».

Куда важней соблюдать принцип: жизнь как бумеранг — получаешь то, что в нее бросаешь. Сам он «никогда не бросал то, что могло вернуться в виде тюремного заключения».

Как и многим горожанам, которые решили выйти после окончания выборов на улицы, Конопелько «было совершенно непонятно, что происходит». По словам обвиняемого, в обычной жизни «не рассуждаешь терминами — акция, митинг, мероприятие, массовые беспорядки и так далее. Просто понимаешь, что тебе интересно, а что нет». 

Выйдя на улицу, Конопелько «оставался некоторое время то в одном, то в другом месте». Когда обстановка ухудшалась — покидал его.

— Под ухудшением обстановки я имею в виду приезд сотрудников МВД и начало разгона людей. Применение ими спецсредств, светошумовых гранат, газа и т. д. Это вообще вопрос для отдельного обсуждения — зачем они это сделали? Как уже я упоминал на прениях, даже бывший министр МВД Караев сам обмолвился, что где-то это было и перебором.

Выступая перед судом в последний раз, Конопелько подчеркнул: сопротивляться вооруженным и обученным сотрудникам бессмысленно, он всего лишь выразил свою позицию. Но его мысли и убеждения — его личное дело. «На эту позицию никто не мог покуситься, и я мог и могу спокойно держать ее при себе в любом месте города, включая СИЗО № 1».

Согласия участвовать в массовых беспорядках он никому не давал, и доказательств обратного в деле нет. А слово «штаб», упомянутое в офисе компании «Центр технологических инвестиций» и отмеченное стороной обвинения, «не рассматривалось в каком-то негативном милитаристском значении».

— Дети тоже часто говорят про домик на дереве либо шалаш, как о штабе, — пояснил обвиняемый. — Является ли это поводом для того, чтобы привлечь их к ответственности по статье Уголовного кодекса? Аргументы по мерам конспирации, как я уже пояснял, были связаны с тем, что в те дни в Минске арестовывали кого угодно по поводу и без. Де-факто действовал комендантский час, хотя его не было.

Никто из обвиняемых не планировал сопротивление силовикам, и лучше всего, по мнению Конопелько, это подчеркивает прослушка их телефонных переговоров 9–12 августа. «Они приехали, мы спрятались, давайте уезжать из этого места куда-нибудь подальше», — чем не доказательство, что агрессии и желания применить насилие не было?

— Есть серьезное подозрение, что гособвинитель реализует свое личное негативное отношение на почве политической, идеологической либо иной ненависти к работникам МВД, — поделился опасениями Конопелько. — Иначе чем объяснить его доверие к информации из непроверенных источников без должных для научных публикаций атрибутов, и при этом недоверие и игнор показаний свидетеля — офтальмолога с 30-летним стажем, сотрудницы госпиталя МВД? (…)

Живой специалист, эксперт рассказывает о своем эмпирическом опыте, в отличие от статьи об абстрактном лазере, которая не может ответить на поставленные вопросы и является просто ответом на поисковый запрос в яндексе или гугле — «опасность лазерных указок». Да, какой-то гипотетический лазер опасен. Но при чем тут я и остальные обвиняемые? 

Свое задержание в сентябре прошлого года Конопелько никак не связывал с «делом Ермолова», о котором узнал из СМИ — в то время он проживал под своим именем в гостинице «Виктория&СПА», «продолжал работать, поскольку ничего противоправного не совершал».

— В момент задержания в гостинице со мной находился 5-летний сын Георгий. Я бы очень хотел поучаствовать в его эмоциональном, физическом, интеллектуальном развитии. Мне постоянно приходят письма, из которых я узнаю, в каком эмоциональном состоянии он находится из-за невозможности общаться со мной.

Завершить выступление Дмитрий Конопелько решил словами прадеда, «которого судили где-то в 37-м при похожих обстоятельствах»: «Ни перед людьми, ни перед Богом моей вины нет, и совесть моя чиста».

dev.by сообщит о приговоре, оглашение которого назначено на 10 июня.