Как пережить переезд в другую страну и остаться в своём уме. Объясняет психолог, четырежды мигрант
Точно ли надо поскорее интегрироваться в новое общество или лучше отдохнуть немного в своей диаспоре; как отличить трудности адаптации от явного несовпадения с новой страной; возвращение — это поражение?
Содержание
Массовый переезд за рубеж, похоже, ещё одна травма для беларусов — как для тех, кто остаётся в стране, так и для тех, кто добровольно или вынужденно её покидает. Одним достаётся грусть и тоска по родным, другим — стрессы и тревоги.
О психических процессах, которые запускает миграция, dev.by поговорил c консультантом по психологии командных процессов Денисом Искорцевым. Четырежды мигрант, Денис пока воздерживается от переезда в пятый раз.
Содержание
Чуть-чуть теории: что такое миграция, её этапы, психические процессы, которые она запускает
Для психики переезд — это большой стресс из-за того, что привычные способы взаимодействия с окружающим миром сильно нарушаются. Люди иначе общаются, говорят на другом языке, у них другие ритуалы. Мало того что обычные процедуры протекают иначе, так ещё и быт, который дома был налажен, нужно выстраивать с нуля. В отличие от других сильных стрессов — свадьбы, развода, смены работы, смерти близкого — при эмиграции нужно параллельно перестраивать сразу множество историй.
Также при переезде часто обнуляется и социальный капитал, который нам сильно помогает в жизни: вас знают; вы знаете людей; вы знаете кому когда звонить; вам не нужно объяснять, кто вы; вы быстро решаете множество бытовых, семейных и деловых вопросов. Эту часть последствий эмиграции называют «социальная смерть». Когда человек сильно определял себя — отвечал на вопрос «кто я» — через социальные связи, возникает кризис идентичности: связей нет — прежнего «я» тоже нет, кто я — теперь непонятно. Большую часть вашего прежнего социального «я» нужно будет пересоздать.
Ко всем этим изменениям приходится адаптироваться. Это решаемая задача, однако на неё уходит заметный психический ресурс. Поэтому какое-то время не стоит ждать от себя прежней бодрости, эффективности и жизнерадостности.
Изменения сопровождаются эмоциональными реакциями: тревога, страх, вина, злость, гнев, бессилие, одиночество и тоска. Они отчаянно сигнализируют о том, что наши базовые потребности не удовлетворяются. Этим переживаниям тоже нужно место и время для проживания и отреагирования.
Люди по-разному обходятся с ними: кому-то удаётся вытягивать себя за счёт деятельности, а кого-то сильные чувства могут, наоборот, останавливать и загонять в раковину. В итоге человек находится в ситуации сильного психического напряжения: много изменений в одно и то же время. С другой стороны, эмиграция может нести надежду на лучшее будущее. Эта надежда поддерживает мотивацию проходить через выпавшие сложности.
Эмиграция — это и исследование окружающего мира, нового, узнавание, познание, возбуждение. Что также реализует нашу потребность в развитии и творчестве. Успехи в процессе адаптации, даже самые малые, показывают нам, какие возможности были скрыты в нас самих, меняет представление о том, на что мы способны, как мы ведём себя в непривычных условиях, где наши суперсилы, какими ещё мы можем быть. Это тоже часть процесса саморазвития, самопознания и самоидентификации.
Можно ли выделить какие-то периоды времени в эмиграции, после которых происходит адаптация? Наверное, важно понимать какие-то сроки, чтобы не принимать скоропалительных решений вроде «отстой, едем назад»?
Процесс адаптации в эмиграции активно изучается. Есть несколько теоретических моделей, которые описывают его, а также множество исследований, которые подтверждают эти модели или спорят с ними.
Широко распространённой стала модель адаптации к культурному шоку канадского антрополога Калерво Оберга. На её основе можно выделить несколько этапов, через которые проходит эмигрант.
1. «Медовый месяц». Человек оказывается в новой стране, получает много приятных впечатлений, ощущение новизны. Беларусы часто говорят, что возвращается забытое чувство безопасности, замечают, в каком напряжении находились до отъезда. Есть много надежд, что тут будет всё хорошо. Радость, что наконец-таки период подготовки закончился и переезд свершился. Этот период может длиться от нескольких дней до двух недель.
2. «Постепенное разочарование». Появляются первые проблемы с общением. Могут быть даже при хорошем владении языком. Непонятные правила поведения, ритуалы на работе, в быту, в госучреждениях. Различия становятся более заметными. При этом свежи воспоминания о своей стране, и сравнение может оказаться не в пользу новой страны. Стереотипы ещё действуют. Появляется раздражение. Избегание контактов с местными, чтобы не допускать ошибок в общении. Местным приписывается враждебность.
3. «Отторжение». Может возникнуть у некоторых людей. Проявляется в неспособности решать элементарные проблемы, в постоянной усталости. Много раздражения, вспышки гнева, депрессия. Чувство одиночества. «Здесь ВСЕ и ВЕЗДЕ говорят на другом языке!» «Еда не такая как дома! И вообще, ВСЁ не так! «Ни семьи, ни друзей, ни знакомых…»
4. «Дно кризиса». Момент, когда негативные переживания особо обостряются. Можно говорить, что именно в этот период эмигрант делает выбор: пересиливать себя и начинать адаптироваться или разочароваться в новой стране и уехать обратно.
5. «Восстановление, или Приспособление». Больше положительных эмоций. Появляется ощущение уверенности. Различия в образе жизни перестают раздражать. Уже есть опыт и навык решать проблемы. Первые знакомые среди местных. Любопытство пробовать новое. Желание обязательно держаться за привычное отступает.
6. «Бикультурализм». Чувствуешь себя как дома, страна нравится. Есть способность критически оценивать положительные и отрицательные стороны страны, не сравнивая со страной отъезда. Всё становится понятным, нет проблем с общением с местными, работой, бытовыми делами. Ощущение безопасности. Эмигрант чувствует себя полноценным членом общества.
Длительность отдельных этапов может отличаться в зависимости от индивидуальных особенностей и разницы в культурах новой страны и страны отъезда. Приблизительно между этапами приспособления и бикультурализма может впервые появиться ощущение «Я дома». В моём случае это случилось спустя два года после переезда в Германию. Мне в то время было 25, я был без семьи, выучил язык, с первого дня имел хорошую работу, налаженный быт и изначально был готов интегрироваться.
Про надежды на возвращение и нераспакованный чемодан
А как отличаются эти этапы (ну и вообще всё) при добровольной, хорошо спланированной эмиграции и быстрой, вынужденной?
Эти этапы дают базовую модель. При этом степень выраженности и длительность каждого этапа у разных людей будет разной.
Если говорить о вынужденных мигрантах, то скорее всего этап медового месяца может даже не наступить, а этап отторжения может затянуться.
Вынужденная эмиграция будет по сути ситуацией потери и утраты, в некоторых случаях сравнимой с потерей близкого человека. Восстановление после утраты проходит через горевание и оплакивание того, что потеряно, и постепенное принятие, что реальность теперь другая и в ней больше нет любимого «Зерна», Минского моря и фонтана в Новой Боровой. До наступления принятия придётся пройти через шок, отрицание, гнев, торг, депрессию.
Чем сильнее человек воспринимает внезапный переезд как потерю, тем сложнее будет проходить через эти пять стадий горя. «Да ладно! Чего горевать?!» — это отрицание и обесценивание, одна из психологических защит. Важно не застрять — «меня вынудили уехать (гнев), вот-вот всё изменится и я вернусь (торг), не собираюсь я привыкать (гнев)». Если признать и принять, что в обозримом будущем реальность такова, что я буду жить в новой стране и не вернусь на родину, адаптироваться будет легче.
Но надежда на возвращение у многих всё же жива. И между решением уехать навсегда и уехать до лучших времён есть большая разница: первые будут обрастать вещами и думать, к примеру, о покупке недвижимости, вторые, скорее, будут жить на чемоданах. Как мигранту понять, вернётся ли он, если (не)возвращение зависит от внешних причин?
Если возможность вернуться зависит от внешних причин, то понять, навсегда ли я уехал, будет сложно. Ставить свою жизнь в зависимость от внешних условий — так себе история, потому что человек перестаёт быть субъектом, влияющим на свою жизнь. Это может провоцировать апатию и беспомощность — один из признаков депрессии.
Примите решение о своей судьбе сами. Хотя бы на некоторое время. Например, на ближайший год я остаюсь в Стамбуле. Через год оценю снова: если условия изменятся, я вернусь. Исходя из этого большого решения уже можно принимать малые решения: снимать квартиру с мебелью, искать работу, учить язык, обрастать связями. И в конце концов — распакуйте чемодан.
Плюс можно не привязываться к решению остаться навсегда. Вы переехали из своей страны, точно также можно уехать из новой страны. Мебель раздать, машину и сувениры забрать с собой, недвижимость, даже в ипотеке, продать.
Худшей историей будет, когда спустя год ожиданий вы, отказавшись от адаптации, окажетесь с тем же чемоданом в пустой съёмной квартире, так и не узнав новую страну, не узнав новое про себя. Получите и чувство вины и злости за бессмысленный год, и подтверждение собственной беспомощности и зависимости, и сниженную самооценку.
Как (не) принимать решения из состояния паники
Сейчас везде советуют не принимать решений в состоянии паники. И как отличить панику от здравого смысла в условиях супердинамичной ситуации? Вот недавно одни срывались с места из-за мобилизационных опасений, что все пути выхода закроют — так ведь действительно был такой риск. Другие не поддались страху и не уехали из-под Киева, в результате пострадали или погибли. Третьи сейчас уезжают из Польши из-за предсказаний журналиста-расследователя Христо Грозева. Как принимать такие решения?
Паника состоит из двух компонентов: первый — это внезапное и сильное чувство тревоги и страха, второй — отключение логического мышления или, другими словами, здравого смысла. Если вам вдруг стало страшно и вы не отдаёте себе отчёт, что и по какой причине вы делаете, то вы в панике.
Паника — это оправданный эволюционный механизм: вначале быстро реагируем на незнакомый шум в кустах, а потом уже разбираемся лев там или мышь. Проблема, если паническая реакция возникает, когда объективно ничего страшного не происходит — нет ни шороха, ни взрывов.
Чтобы не решать из состояния паники, нужно уменьшить чувство страха. Поможет стабилизация своего состояния, эффективно работают дыхательные упражнения. Дальше стоит уменьшить число раздражителей или структурировать их. Переместиться в безопасное место. Это может быть как про физическую безопасность, так и про информационную: свести к необходимому минимуму поток пугающей информации. Туда же относится и эмоциональная безопасность, например, лучше быть рядом с человеком, который остаётся рассудительным и спокойным.
Когда суеты и стремления куда-то бежать станет меньше, появится возможность включить здравый смысл, заняться определением и изучением источника страха и выбором варианта действий.
Что меня испугало? Откуда я получил информацию о поводе для страха? Происходит ли то, чего я испугался прямо сейчас? Влияет ли это событие на меня прямо сейчас? Как я оцениваю вероятность того, что повод для страха оправдается? Как эту вероятность оценивают другие люди? Какие варианты действия у меня есть?
Хорошо, когда этот процесс проходит вместе с другими людьми. С одной стороны, люди озвучивают свои мысли, формулируют и уточняют их — таким образом страхи конкретизируются, а тревога уменьшается. С другой стороны, в дискуссии появляется больше вариантов и взглядов. Это помогает убрать эффект туннельного зрения, который возникает в состоянии паники, — резкое уменьшение вариантов действия, которые видит человек.
При этом, как показал февраль, говорить про оценку вероятностей глобальных событий непросто. Это сейчас, в апреле, мы можем сказать, что риск мобилизации оказался не настолько высоким, как казалось месяц назад.
Чтобы избежать успокоения после приступа паники и не пропустить действительно опасную ситуацию, стоит продумать план Б. Например, я вижу, что в ситуации экстренного выезда в лучшем положении оказались ребята, у которых вариант эмиграции был уже проработан: визы открыты, документы отсортированы, направления выезда определены, деньги на первое время отложены, родственники предупреждены.
Отдохнуть в диаспоре или поскорее интегрироваться
Многие беларусы варятся в диаспоре, благо, она сейчас большая и качественная. Есть мнение, что это плохо, нужно интегрироваться, нужно, чтобы не только беларусы звали на ужин. Это правда плохо? А почему? Или, на самом деле, без разницы?
Жизнь в диаспоре — это не плохо и не хорошо. По своему опыту предположу, что у большинства беларусов за границей основной круг общения будет состоять из соотечественников. И в первые месяцы, и спустя 5, 10, 20 лет. В странах со схожей культурой — Украина, Россия — местные знакомые появляются и сохраняются сильно быстрее.
В диаспоре безопаснее, потому что понятнее, как с кем общаться. Диаспоры сейчас сильно доступнее, чем 20 лет назад, когда не было соцсетей. Первые контакты в диаспоре могут появиться уже на следующий день, а то и до переезда: чаты, группы. В диаспоре много людей, которые готовы делиться собственным опытом, идут на контакт. Поэтому диаспора может помочь пережить сложности первого времени, облегчить адаптацию. Люди из диаспоры понимают, с чем сталкивается новоприбывший, выслушают, объяснят, научат.
С другой стороны, если зависнуть в диаспоре и создать себе кусочек бывшей страны, тогда человек ограничивает свои возможности, которые даёт ему новая страна: возможность познавать другую культуру, опыт жить иначе, адаптировать свое мышление, образ жизни, учиться новому.
В крайнем случае среди людей, которые выбрали жизнь в диаспоре, отказались от интеграции, может проявиться эффект «зависания в прошлом» — они мысленно остаются жить в стране, из которой уехали 20-30 лет назад. При этом сама страна за это время уже изменилась. А человек и в новую страну, по сути, не «переехал», и бывшая страна уже «исчезла». Я такое наблюдал у некоторых «русских немцев», которые в 2000-х продолжали общаться в стиле и интонациях начала 90-х.
Мне знакомы и истории, когда после переезда люди максимально дистанцировались от диаспоры.
Я за здоровый баланс: поддерживать контакт с соотечественниками и расширять контакты с местными.
Есть ещё один интересный эффект. Жизнь за границей даёт возможность сравнивать свою и чужую культуры, и через это лучше понимать свою. У них делают так, а у нас вот так. Немцы ведут себя так, а беларусы вот так. Замечая различия, мы их формулируем, описываем, и своя культура и идентичность становятся более чёткими, выпуклыми и понятными даже для самого себя.
А есть вообще способы агрессивной интеграции? Применимые в закрытых социумах и после 30-ти, желательно ещё и для интровертов?
Тут у меня плохие новости для интровертов. Признано и опытом многих людей, и множеством исследований, что лучший инструмент для адаптации и интеграции — это социальная поддержка. Есть круг общения — адаптация идёт, нет — тормозится.
Интровертам придётся бояться, пугаться, стесняться, но выходить на контакт с людьми. Я себя отношу к хорошо адаптированным интровертам и понимаю, насколько сложно первому идти на контакт, и насколько получается хорошо, когда контакт всё-таки складывается.
Где можно искать новые знакомства:
— В диаспоре через группы в соцсетях, чаты. Знакомьтесь, обращайтесь за помощью. Люди на самом деле любят помогать. Более того, люди будут по-доброму относиться к тем, кому уже однажды помогли. Приходите на мероприятия, которые организует диаспора.
— Хобби. Танцы, спорт, идеально командные виды, путешествия, театр, квизы. Совместная деятельность располагает к знакомству и общению. Это тот совет, которым я не пользовался в свои первые эмиграции, но который мне невероятно помог в третью.
— Языковые курсы и прочая учеба. Выбирайте очные курсы. На занятиях вы так или иначе познакомитесь, а после учебы можно продолжить и неформальное общение.
— Волонтёрство.
Про оставшихся родственников и чувство вины
Допустим, у мигранта всё идёт хорошо. Но как справиться с тем, что не можешь оперативно помочь близким в Беларуси? Некоторые ведь не могут приехать даже в случае болезни/смерти.
Да. С этим придётся столкнуться. Таблетки против чувства вины и бессилия нет. Можно рационально продумать, что делать. Если вопрос про здоровье близкого, тогда вы можете помогать деньгами, координацией помощи и общением.
Проговорите необходимые действия с теми, кто остаётся. Это могут быть родственники, соседи, друзья. Найдите того, кто сможет взять на себя ответственность. Оставьте денег или определитесь, как передавать. Заранее поищите контакты сиделок или пообщайтесь с теми, у кого есть опыт поиска такой помощи. Проговорите с близким о том, что будет человек, который будет вместо вас помогать.
Я знаю истории, когда ребята, которые уже давно живут за границей, приезжали на несколько месяцев, полгода, чтобы быть рядом с тяжело болеющими родителями. Когда удалённая работа стала нормой, организовать такое проще.
В случае смерти близкого, особенно внезапной, кто-то может столкнуться со сложным выбором: не проститься лично или столкнуться с риском оказаться под арестом. Я бы останавливался на первом варианте. Звоните близким, которые тоже скорбят. Участвуйте в ритуале виртуально. Будьте на связи с тем, кто присутствует на церемонии прощания и поминок. Попросите прислать видео или фотографии. Скажите онлайн свои слова прощания или запишите на видео. Сделайте свой ритуал прощания, поминок.
А что делать пассионариям с их чувством вины перед соотечественниками, которых они «бросили»?
Избыточное чувство вины мешает свободно жить: оно ограничивает свободу действий, сковывает принятие решений. Это связано и со стремлением избежать наказания, которое человек сам на себя невольно накладывает, и с раздражением, которое будут вызывать те, кто будет давить на больной мозоль.
Поэтому нечего за чувство вины сильно держаться. Вину стоит внимательно рассмотреть и проверить на реалистичность предъявляемые «обвинения», меру ответственности, собственные способности, действия. Точно сформулировать за что и перед кем я считаю себя виноватым.
Да и стоит проверить себя на «синдром бога» — я могу изменить мир, и если мир не изменился, то я виноват. Не берёте ли вы на себя ответственность за то, за что её взять невозможно? Хорошо такую проверку делать вместе с хорошо слушающим человеком или психологом, который поможет формулировать описание вашей вины.
Про возвращение
Сорваться обратно — это нормально? Как принимать такое решение, чтобы не ошибиться?
Думаю, что это нормально. У каждого есть право изменить своё решение. Хорошо, когда человек делает свободный выбор: «Я пожил в этой стране. Сравнил. Пришёл, к выводу, что дома мне будет лучше».
Это не выбор, если человек остаётся, исходя из убеждений: «Сдаваться нельзя», «Возвращаются только лохи» или «Близкие будут крутить у виска, если я вернусь». Точно так же это не выбор, если человек возвращается с мыслями: «Меня здесь не любят», «Тут все враждебные», «Мне никто не помогает адаптироваться».
Хорошо, когда человек расстаётся с благодарностью к стране, людям, опыту, без обид и разочарований. «Спасибо за время, которое мы провели вместе».
Я сам после жизни в Бельгии, Германии и Украине вернулся в Минск. В случае с Бельгией и Украиной я довольно быстро осознал, что в этих странах надолго оставаться не хочу. А с Германией отношения сложились долгими, однако в какой-то момент я понял, что все мои задачи на эту страну оказались выполненными: выучил язык, много путешествовал, узнал страну, получил второй диплом, заработал денег. Поэтому решение о возвращении (правда, через Украину) пришло довольно просто — всего за 3 месяца.
Кстати, возвращение — это тоже своего рода эмиграция. Потому что надо заново налаживать связи, менять привычки. И далеко не факт, что этот процесс пройдёт успешно.
С таким опытом переездов, как у вас, решение о новом отъезде принять проще? Или наоборот? Почему остаётесь в Беларуси?
Мне нравится Минск, у меня и моей семьи хорошо настроен быт и окружение, хотя тенденции последних лет и отъезд многих хороших людей меня сильно волнуют. На то, как легко проходит миграция и адаптация, конечно, влияют возраст, семейный и социальный статус. В Бельгии я жил студентом, в Германии и Украине — холостым молодым человеком. Сейчас я старше, у меня семья, дети — и я хорошо представляю, с какими сложностями будет сопряжен переезд. Я не хочу уезжать, хотя в последний год не думать об этом не получается.
Какова вообще цена переезда для психического здоровья? Может ли миграция пройти без потерь?
Да, за всё надо платить. Даже если адаптация в новой стране прошла успешно, мы неизбежно платим за переезд заметным периодом психологического напряжения и дискомфорта. Большинство людей в итоге находят свое место в новой стране. Однако бывают истории, когда человеку в силу своего характера, способностей или убеждений не удаётся принять новую реальность и он остаётся жить в весьма ограниченном, хотя и понятном ему мире — эмигрантских магазинов, районов, врачей и телевизора на родном языке. Не уверен, что такую жизнь можно считать полноценной.
С другой стороны, для чистоты баланса потерь и приобретений стоит не забывать, что период эмиграции — это сильная прокачка своих собственных способностей, навыков, расширения кругозора, по сути, это период личностного роста.
Читать на dev.by